Уходя от ненависти, придешь к любви. Обязательно! Надо только верить. Он  сидит на полу и смотрит, как над горящей лампой танцуют две бабочки, легонько касаясь друг друга губами.

 

Уходя от ненависти, придешь к любви. Значит, это ложь, что любовь разрушает? Так говорит тот, кто уже осознал свою причастность к любви, но еще хочет страдать от нее.

 

Любовь не разрушает. Любовь лечит. Любовь – сама боль, направленная на то, чтобы вылечить от боли жизни, и даже если она уходит, человек не разрушается, он становится мудрей.

 

Он не чувствовал себя мудрым, он просто смотрел на бабочек.

 

Он принадлежал к тем людям, у которых потребность любить была более сильной чем потребность в любви. Она, не справилась с океаном любви и теперь только две танцующие бабочки остались Ему в память о Ней.

 

Он был Ее рабом.

 

Впрочем, мир заканчивается там же, где и начинается. Все есть одно и то же, осталось дать этому имя. Потому быть Рабом или Хозяином – не так уж важно. Дергая за поводок, мы самоутверждаемся. Надевая ошейник, тоже. Какая тогда разница?

 

Все-таки, они разные.

 

Он любит огонь. Она – воду.

Он любит солнце. Она – тучи.

Она любит ледяной виски.

Он любит Ее.

 

Противоположности сходятся только в физике. В жизни все наоборот. Люди любят не за то, чего нет. Наоборот, за то, что есть.

 

Ему было холодно под тучами. Она хотела, чтобы ее любили сердцем. Но Он так не мог. Для Него не существовали ни Сердце, ни Разум, только – Душа. Душа – то единственное настоящее, что есть у каждого и что доступно далеко не всем.

 

Грустно!

 

Он смотрел на бабочек. На память о Ней Ему осталась только эта глупая картина, где над огнем лампы, отрешенные ото всех, целуются две бабочки, внезапно полюбившие друг друга.

 

Нет, Он не осуждал, Он просто ощутил, что стал третьим в системе каких-то непонятных, полупрозрачных отношений. Или просто не был тем, кого природа обвела пером индивидуальности.

 

Он пытался понять, хотя стоит ли? Главное, быть кем-то. Если твой личный статус равен нулю, то твое место только в стройной структуре многочлена. Зачем ты лезешь в рифмованную строчку, портя структуру стиха?

 

Он сжал виски.

 

Он успокаивал себя тем, что Ее просто поглотила пучина вседозволенности, где все вопило: «Пойми меня!». Все они нуждались в признании. А кто - нет?

 

А Он – нет. Он просто медленно сходил с ума после Ее ухода. И не от любви. От нелюбви. Впрочем, что такое нелюбовь? Уж не любовь ли это? И почему, уходя от ненависти, придешь к любви?

 

Эта фраза преследовала Его с возмутительной назойливостью. Должно было быть наоборот: от любви – к ненависти. Так логично. Но Она говорит, что логично – это равно скучно.

 

Он плакал... Поколение, чей цвет фиолетовый, примите меня к себе!

 

Если бы здесь была Она, Она назвала бы Его глупым мальчиком. «Все нормально», - сказала бы Она. «Даже бабочки. Это же дань радикализму. Тебя любит весь мир». Зачем ему все? Разве мало кого-то одного? Он не понимал, что такое космическая любовь, которой Она так бредила. Серебряная помада вместо черной в макияже. Кокаин вместо декаданса в свободное время. Девочка вместо мальчика в постели. Психоделический бред. Издержки воспаленного ума. И эта картина. И Его настроение. И вообще весь мир.

 

Его рассудок окунулся в безумие.

 

Нет, Он никогда не поймет Ее. Он вообще больше ничего не понимает. Он чужой в мире, где целуются даже бабочки, дразня окружающих. Вызов серому цвету.

 

Он повернул картину лицом к стене. Он не позволит смеяться над собой странным теням. Подумаешь, любовь! Да что они понимают, жалкие насекомые?

 

Медленно таяла ночь. Он не заметил, как уснул. Он спал, по-детски открыв рот, дыша воздухом новой эры. Спал под звездами – обманутый милый мальчик...

Во сне Ему приснилась высокая красивая дама в белом платье, которая, смеясь, поцеловала его и сказала, что зовут ее Любовь. А, уходя, положила ему что-то легкое в руку. Он долго смотрел ей вслед и счастливо улыбался. А потом разжал кисть.

 

На ладони лежало крыло бабочки.